– В вашем бюро никогда не ошибаются? Никогда не теряют бумаги?

– Мы очень дотошны, доктор Уилсон. Согласно словам медсестры в приемной, миссис Хименес выписали три дня назад. Мы всегда сначала связываемся с семьей, но их нет дома. И ее мужа не видели на работе с момента рождения ребенка.

Глупый поступок, подумала Сара.

– Как только люди выходят отсюда, я перестаю нести ответственность за них.

– Но вы несете ответственность за правильное оформление документов. В отсутствие действительного сертификата на право рождения я буду вынужден дать делу ход.

– Ну, я уверена, что он где-то есть. Вы ошибаетесь. Это всё? У меня тут много дел.

Мужчина долго смотрел на нее, так, что Саре стало немного не по себе.

– Пока что всё, доктор Уилсон.

Куда бы ни подевалась семья Хименесов, Сара знала, что у бюро переписей не уйдет много времени на то, чтобы выследить их. Не слишком много было мест, где можно спрятаться.

Она попыталась выбросить это из головы. Она сделала всё, чтобы помочь им, и теперь ситуация вне ее власти. Сестра Пег права, у нее есть дело. Важное, которое она делает хорошо. Это важнее всего.

Она проснулась среди ночи с ощущением, что ей приснился какой-то яркий сон. Встала, посмотрела на Кейт. Она была уверена, что ее дочь присутствовала в этом сне, пусть и мельком. Скорее как свидетель, если не судья. Сара села на краешек кровати дочери и стала смотреть на нее. Девочка крепко спала, ее рот слегка приоткрылся, грудь медленно подымалась и опускалась в такт ровному дыханию, наполняя воздух хорошо знакомым запахом. В Хоумленде, еще до того, как Сара нашла Кейт, именно память о ее запахе давала ей силы выжить. Она хранила в конверте прядку волос девочки, прятала под койкой. И каждую ночь доставала конверт и прижимала эту прядку к лицу. Для нее это было вроде молитвы. Даже не потому, что Кейт была жива – Сара тогда была абсолютно уверена, что девочка умерла, – но потому, что где бы она ни была, куда бы ни отправилась ее душа, от этого запаха исходило ощущение дома.

– Всё в порядке?

Она увидела стоящего позади нее Холлиса. Кейт на мгновение проснулась, перевернулась на другой бок и снова уснула.

– Иди спать, – прошептал он.

– Потом еще посплю. Мне во вторую смену.

Холлис ничего не ответил.

– Всё хорошо, – добавила Сара.

Наступил рассвет, а Сара так и не уснула. Холлис сказал ей, чтобы она не вставала, но она всё равно поднялась. Из больницы она вернется уже после ужина, так что ей хотелось отвести Кейт в школу. От недосыпа она была будто слегка пьяная, но это не мешало четкости ее мыслей, скорее наоборот. У входа в школу она крепко обняла дочь. Казалось, еще совсем недавно для этого приходилось приседать на корточки, а теперь макушка головы Кейт была уже на уровне груди Сары.

– Мама?

Оказывается, она обнимает ее уже достаточно долго.

– Извини.

Сара отпустила дочь. Мимо быстрым потоком двигались другие дети. И она поняла, что чувствует. Она ощущала радость. Тяжесть на сердце ушла.

– Давай, иди, милая, – сказала она. – Увидимся позже.

Регистратура открывалась в девять. Сара ждала, сидя на ступенях в тени большого дуба. Приятное летнее утро, мимо идут люди. Как же быстро может измениться жизнь, подумала она.

Когда сотрудница открыла дверь, Сара встала и пошла следом за женщиной. Та была старше ее, с обветренным, но приятным лицом и полным набором блестящих вставных зубов во рту. Неторопливо устроившись за рабочим столом, она наконец посмотрела на Сару, делая вид, что только что ее заметила.

– Чем могу помочь?

– Мне нужно передать право на рождение.

Прищелкнув пальцами, женщина достала из шкафа с ячейками нужный бланк, положила на стол и опустила перо в чернильницу.

– Чье?

– Мое.

Перо застыло над бланком. Женщина подняла взгляд, на ее лице было сомнение.

– Вы молодо выглядите, милая. Вы уверены?

– Прошу вас, давайте просто сделаем это.

Сара отправила бланк в бюро переписи, прицепив к нему записку. «Извините! Наконец-то нашла его!» И пошла в больницу. День пролетел быстро. Когда она вернулась домой, Холлис еще не спал. Она подождала, пока они не лягут в постель, и наконец объявила о своем решении.

– Я хочу завести второго ребенка.

Холлис приподнялся, опираясь на локти, и повернулся к ней.

– Сара, мы же уже обсуждали это. Ты знаешь, что мы не можем.

Она поцеловала его, долго и нежно, а потом отодвинулась, глядя ему в глаза.

– На самом деле это не совсем так.

12

Десять ходов, и Калеб окончательно запер Питера. Обманный ход ладьей, жертва коня, безжалостная, и вражеские силы окружили его.

– Как тебе это удается, черт побери?

На самом деле Питер совсем не обижался, хотя было бы здорово хотя бы раз выиграть. Последний раз, когда он выигрывал у Калеба, у мальчишки была жестокая простуда и он играл будто в полусне. Но даже тогда Питер едва вырвал у него победу.

– Это же просто. Ты думал, я ушел в защиту, но я этого не делал.

– Устроил ловушку.

Мальчишка пожал плечами:

– Эта ловушка у тебя в голове. Я заставил тебя увидеть игру так, как мне было нужно.

Он принялся снова расставлять фигуры. Одной победы за вечер ему было недостаточно.

– Так что хотел тот солдат?

У Калеба была привычка менять тему разговора настолько внезапно, что иногда Питер едва поспевал за его мыслями.

– На самом деле это по поводу работы.

– Какой?

– Если честно, я даже не знаю, как сказать.

Питер пожал плечами и поглядел на шахматную доску.

– Это не важно. Не беспокойся, я никуда не уйду.

Они начали вяло ходить пешками.

– Я всё так же хочу стать солдатом, знаешь? – сказал мальчик. – Как ты был.

Он заводил этот разговор время от времени. Питер испытывал смешанные чувства от этого. С одной стороны, как отцу, ему очень хотелось уберечь Калеба от всякой опасности. С другой стороны, ему это льстило. В конце концов, парень проявляет интерес к той жизни, которую он когда-то выбрал для себя.

– Что ж, из тебя получился бы хороший солдат.

– Ты не скучаешь по службе?

– Иногда. Мне нравились мои солдаты, у меня были хорошие друзья среди них. Но я бы предпочел оставаться здесь, с тобой. Кроме того, похоже, что те времена миновали. Нет особой нужды в армии, когда воевать не с кем.

– Но всё остальное кажется мне скучным.